Перед концертом Андрея Макаревича мы договорились об интервью в филармонии, но в последний момент нам отказали в помещении, сославшись на указание сверху. Мы решили «не прогибаться под изменчивый мир». Интервью состоялось в гостинице «Волхов».

– Андрей Вадимович, позвольте сначала нам вспомнить о вашей «привязке» к Новгороду – о том, что вы участвовали в проектировании нашего театра драмы.

– У меня было желание сегодня выбраться и посмотреть, в каком он состоянии… Боюсь, что в тяжёлом.

– Сейчас планируется реконструкция.

– Ну дай-то Бог. Не считаю это сооружение безнадёжным. А по тем временам оно было очень современным.

– Вы сталкивались с трудностями при его проектировании?

 – В советское время всё было не так. Был главный архитектор проекта Константин Сомов, и работала целая группа, в которой я был младшим сотрудником. При этом я работал в «Гипротеатре» шесть лет, но когда я пришёл туда, здание театра уже проектировали, а когда уходил – ещё проектировали. Мы готовили большие подрамники с картинками, возили их на согласование. Выходил какой-то похожий на Хрущёва дядька и говорил: «Что вы нарисовали, это же Новгород, там купола». И не вдавался в детали. И мы два годам потом всё перерисовывали. В общем, это было унизительно и ужасно.

– «Машина времени» тоже ведь сталкивалась с трудностями.

– Нас или носили на руках, а губернаторы мечтали с нами сфотографироваться. Или поливали помоями и отменяли концерты. Это всё происходит периодами, и я давно решил, что это связано с какими-то природными циклами.

– Но сейчас музыкантам легче или сложнее?

– А что легче – песню сочинить, продать, стать знаменитым? Развиваться? Продать песню не значит – развиваться. Я сплошь и рядом вижу именно это.

 – В своём творчестве вы уделили место и кулинарии…

– Послушайте, если вы смотрели программу «Смак», то должны были понять, что она не про кулинарию. Это – возможность показать интересного человека с неожиданной стороны. На федеральном канале этот проект закончился: сколько же можно – четверть века. Но пару лет спустя мне стало скучно и захотелось поработать с ним на  YouTube, где всё гораздо свободнее, где не говорят, кого можно приглашать, кого нет, как это случалось на телевидении в последние годы. Как только мне станет неинтересно – я тут же прекращу, я вам обещаю… Что касается форматов, то я всегда стремился к вещам наиболее простым. Чем яснее ты понимаешь, к чему стремишься, тем меньше средств тебе нужно.

– У вас много песен о любви…

– Много? Назовите пять… хотя бы три?

– «Она любила летать по ночам»…

– Раз. О несчастной любви. Не трудитесь, песен о любви у меня крайне мало.

– Я и хотела сказать, что у вас была фраза «Я понял: любовь – это беда, а не награда».  

– В советское время были разрешённые темы для ВИА – любовь, комсомол, ещё любовь к Родине. Об этом пели все и очень неискренне, от этого рвало. И мы принципиально пели о другом… Но и без моих есть много прекрасных песен про любовь – не то г..о, которое пели ВИА. Великие песни, как Bésame mucho.

– А в чём, на ваш взгляд, её феномен?

– Невозможно объяснить. В чём феномен песни, которую хочется петь снова и снова.

– А в чём причина успеха ваших песен?

– Не знаю и знать не хочу. Он есть, и слава Богу.

Подробнее —