Сегодня в нашей рубрике «Кают-компания» культовый представитель отечественного музыкального андеграунда, саксофонист – Сергей Летов. Минувшей весной музыкант выступил в Великом Новгороде и дал эксклюзивное интервью сетевому изданию «Пароход Онлайн».   

– Электронными духовыми инструментами я увлекаюсь уже, наверное, больше 10 лет. По сути, это те же саксофоны, кларнеты, флейты, но электронные. Одно из последних приобретений – восьмой, девятый или даже десятый по счету – инструмент в моей коллекции, но зато это самый старый – Yamaha WX7. Этот инструмент был выпущен в 1984 году. Некоторые люди говорят: «Электронная музыка – это что-то новое». Так-то да, но в электронной музыке есть инструменты, которые сняты с производства в 85-м году и которые в настоящее время уже никто не может починить – нет таких мастеров. Вот и этот старинный инструмент, я купил в неисправном виде. Человек, который на нем играл, забыл в нем батарейки. Те протекли и довольно серьезно повредили внутренности инструмента, как раз электронную часть схемы, – говорит музыкант.

Сергея Летов называет себя в каком-то роде санитаром леса. Он в буквальном смысле спасает инструменты:

– Так бывает, что молодые люди что-нибудь приобретают, собираются стать выдающимися музыкантами, потом женятся, заводят семью. Жена говорит: «Так, продавай вот этот хлам весь, который только пыль собирает. Нам и так жить негде, ребенок бегает, а тут еще какие-то провода-железяки». Ну, и вот, скрипя сердце этот молодой человек выставляет объявление. После приезжает Сергей Летов и спасает всех, ­– смеется мэтр.При всей любви к электронной музыке музыкант признает, что у этих инструментов есть свои минусы. Если обычная техника – саксафон или флейта, как правило, играют при любом раскладе, то с электроникой случаются неполадки. Поэтому на записи, концерты Сергей Летов всегда берет с собой обычный саксофон или флейту, чтобы так или иначе выйти из положения.

– Если у электронных инструментов есть такие существенные минусы, почему вы играете на них откуда такая любовь к ним?

— Несколько лет назад я заметил, что перетаскивать такие инструменты как бас-саксофон, например, мне становится все тяжелее и тяжелее. А концерты хочется делать максимально разнообразными, яркими. Проблема в том, что до сих пор звучания натуральных духовых инструментов намного ярче и богаче, чем звучание любого электронного инструмент, – рассуждает Летов. – Когда мы слышим звук электроники первый раз, первая секунда кажется очень яркой и необычной. Но проходит – во всяком случае, для меня, для музыканта, несколько минут, и этот звук начинает казаться неглубоким и однообразным. Он более стандартизирован что ли. Но на электронике этот звук можно переключать с одного звука на другой, слушатель не успевает заскучать.

По мнению Сергея Летова, электронный инструмент очень хорошо подходит для начинающих музыкантов, которые «не владеют всей звуковой палитрой своего акустического инструмента».

– Для музыканта, который уже давно играет, электронный духовой инструмент, звучащий одним тембром, начинает надоедать. Слишком мало в нем измерений звука, – делится музыкант.

Также, отмечает музыкант, электронные духовые инструменты хороши, когда они не должны быть на первом плане, потому что их частоты не так близки с человеческим голосом.

– Я много лет играю в театре, у актеров постоянно претензии: музыканты играют слишком громко. На самом деле, музыканты не громко играют, но актеру все равно приходится напрягаться, произносить чрезмерно отчетливо весь текст. На электронном же инструменте может плавно понизить громкость, погасить те частоты, которые совпадают с человеческим голосом. В общем, так или иначе есть возможность как-то уйти на второй план. Поэтому для сопровождения немых фильмов, театра эти электронные дудки очень-очень выручают, – рассказывает Сергей Летов.

– В вашей жизни было немало интервью. Скажите, естьли такие темы, на которые вы не любите разговаривать?

– Я не очень люблю, когда меня расспрашивают про моего брата Егора Летова. Честно говоря, да, надоело, что с ним сравнивают. Знаете, говорят, родителей не выбирают. На самом деле, никого не выбирают: ни детей, ни братьев, ни сестер, никого. Я, конечно, горжусь своим братом и осознаю его значимость для современной культуры и для русской культуры и русской поэзии, прежде всего. Но я хотел бы подчеркнуть, что занимаюсь совсем другим делом. И то, чем я занимаюсь – оно очень мало имеет точек пересечения с тем, что делал мой брат, лидер группы «Гражданская оборона», – убежден музыкант.

Порассуждал Сергей Летов и относительно «соотношения» музыкальных и вербальных компонентов в музыке:

– С моей точки зрения, русская культура логоцентрична – она основана прежде всего на слове, на некоторых смыслах, словесных образах. И поэтому для многих людей музыка – это то, что служит некоторым фоном или сопровождением человеческого слова, человеческой речи. Поэтому получается для многих людей, когда человек что-то поет, это важнее, чем если человек просто играет. Это особенность именно нашей культуры, другие культуры, например, в Западной Европе – там мир словесных образов не так важен. То есть слова, конечно, важны в песнях, но когда мы слышим там Led Zeppelin или Pink Floyd, то для нас, наверно, тексты этих песен не очень важны, – считает Летов. ­– Ну и вообще, вот, допустим, приезжает какой-нибудь выдающийся наш рок-музыкант, Юрий Шевчук или Борис Гребенщиков, и дает концерт в акустике – берет гитарку и поет весь свой репертуар под 12-струнную гитару. Принципиально ли это для слушателей? Да, в общем-то не важно. Что он с группой играл, что без группы – слова-то те же. Ну и музыка, в принципе, та же. А представьте Pink Floyd приехал и решил дать концерт в акустике, просто на гитарке сыграть, песенки спеть. Дико, как-то не то.

– В продолжение темы семьи. Скажите, каково это: чувствовать себя отцом троих дочерей?

– Конечно, мне хотелось бы, чтобы был какой-то мальчик, чтобы фамилия Летов продолжалась, но вот такой я бракодел. Причем я предпринимал попытки с разными дамами. У меня все три дочери, у них три разных мамы. Так что это, видимо, дело во мне. Вот у моего отца двое сыновей, а у меня три дочери. И три внучки, между прочим. Как-то так вот складывается. Хотя одна грузинская актриса, с которой я играю вместе в одном спектакле, она рассказала, что у нее есть брат, и у него четверо детей – первые три дочери, а четвертый мальчик. Это она мне как-то намекает, – улыбается маэстро.

Третья дочь Сергея Летова родилась, когда музыканту исполнилось 55 лет.

– История, конечно, знает и более возрастных родителей, но могу сказать, что стать отцом в любом возрасте очень приятно. У меня старшая дочь родилась, когда мне было 20 с небольшим, я тогда был одним из самых молодых отцов, а вот теперь один из самых старых, – рассказывает Сергей Летов. – Когда ты молод, ты не испытываешь такой радости от отцовства, ты не ощущаешь такой радости от общения с ребенком, какое получаешь за 50. Ну я, во всяком случае, вот так ощущаю. Мне очень нравится. Каждый день перед сном я читаю своей дочери книжку, у нас определенный ритуал уже существует с ней. Она делится со мной всеми своими проблемами, папина дочка.

Приобщить дочерей к музыке у Сергея Летова не получилось, но музыканта это не расстраивает.

– У меня же тоже жизненный путь не такой простой, я же первоначально планировал быть ученым, занимался защитными покрытиями системы теплозащиты. Я химик по первой профессии, – делится музыкант. – И моя старшая дочь тоже окончила университет по химии, она живет в Крыму. Средняя дочь увлекается электроникой, она IT-специалист. Младшая, ей шесть лет – рисует. А вот одна из внучек играет на саксофоне. Она уже играла на каких-то конкурсах, праздничных, правительственных мероприятиях в Севастополе. Саксофон я ей подарил.

За время своей музыкальной карьеры Сергей Летов сотрудничал со многими коллективами. Один из последних – группа «25/17»

– Про «25/17» я впервые услышал на радио, – рассказывает Летов. – После я играл на дне рождения вместе с Сашей Скляром, с которым мы дружим по жизни уже много лет, а к нему зашел Бледный – один из вокалистов «25/17». Мы вместе сфотографировались, потом он мне написал, предложил записаться, я не отказался. В скором времени выйдет альбом Рича – это тоже рэпер из Нижнего Новгорода, с которым мы тоже вместе фотографировались. Вот как раз Бледный, Рич, я и Скляр.

Я часто играю с разными рок музыкантами, причем разной направленности. Во-первых, мне кажется, что должна сохраняться связь поколений, во-вторых, очень часто молодым музыкантам современным не хватает драйва. У них все очень правильно, красиво, а вот какой-то такой животной силы не хватает, дикости может быть какой-то. Для этого меня привлекают, дать какого-то такого огня что ли или какого-то страшного ужаса навести. Я с удовольствием.

Я с очень многими записываюсь группами. С кем дольше всего я сотрудничал, наверное, самым важным партнером для меня был Сергей Курехин. Он, по сути, меня как бы открыл, я был малоизвестным музыкантом. И вообще я только начинал учиться играть на саксофоне. Но что-то во мне он разглядел, и вот мы стали выступать вместе. Он меня стал привлекать к своим проектам, почти до самой смерти мы с ним вместе играли.

Из длинных очень сотрудничеств – это театр на Таганке, Юрий Петрович Любимов. Я написал в 98-м году музыку к спектаклю «Марат и Маркиз де Сад», в котором Маркиза де Сада на протяжении 17 лет играл Валерий Сергеевич Золотухин. Это, я думаю, главный успех моей жизни, потому что этот спектакль Любимова был в Авиньоне, в Японии, дважды в Южной Корее, в Гонконге, неделю в США, в Нью Хейвене.

Я выступал и записывался с Юрием Шевчуком, которого считаю высшей степени порядочным человеком, одним из самых безупречных людей в жизни, которых я когда-либо знал. Мы можем в чем-то с ним не совпадать, в каких-то взглядах, но при этом это для меня эталон какой-то нравственной чистоты. Я его знаю уже очень много лет, и впервые мы записались в 85-м году, представляете? Первый альбом «Время», – вспоминает Сергей Летов.

– За плечами столько разнообразных тандемов, сотрудничеств, знакомств. Как вы считаете, в чем ваши фишка, почему музыканты хотят с вами играть?

– Как-то однажды Захар Прилепин задал мне тот же вопрос: «Вот почему так рок-музыканты меня приглашают?». Я дал ему ответ не очень лицеприятный как бы: «Я думаю, они просто не понимают то, чем я занимаюсь, поэтому по ошибке меня приглашают». Рок-музыканты стремятся к свободе, но по большей части играют музыку очень ограниченную. У них есть задача бесконечной свободы, а на практике музыка на четыре четверти, ать-два, ать-два. Все носит очень простой, если не сказать примитивный характер. Поэтому, мне кажется, они хотят привлечь в определенных дозах некого хаотического человека.

Может быть, их привлекает то, что я при этом дисциплинированный человек, то есть я веду себя не как такое полное воплощение хаоса и разрушения, а я же все-таки сын военнослужащего, работал в «почтовом ящике», в научно-исследовательском институте. Я дисциплинированный человек, но который в рамках этой дисциплины ведет себя в музыке чудовищным образом. Поэтому вот происходит такой вот парадокс. Этот парадокс вообще присущ року, когда, с одной стороны, это музыка, а с другой стороны, это нечто такое гормональное, молодежное, проявление действий желез внутренней секреции. Молодой человек хочет занять свое место в жизни, хочет проявить себя, ­– говорит Летов. ­– Проявляет себя за счет нарушения табу, запретов, культурных ограничений, которые создали его родители. Это правильно, это естественное поведение молодого человека. Но некоторые молодые люди хотят оставаться такими молодыми всегда. Железы внутренней секреции, уже не производят это, но положение обязывает. Немножко это смешно, немножко грустно. Получается так: «Кто у тебя дедушка? Мой дедушка панк. Дедушка панк, а то и прадедушка». Вот, наверное, так.

Беседовала Кристина Масальцева